Неточные совпадения
— Ну, душенька, как я счастлива! — на минутку присев в своей амазонке подле Долли, сказала Анна. — Расскажи же мне про своих. Стиву я видела мельком. Но он не может рассказать про детей. Что моя любимица Таня? Большая
девочка, я
думаю?
Кроме того, в
девочке всё было еще ожидания, а Сережа был уже почти человек, и любимый человек; в нем уже боролись мысли, чувства; он понимал, он любил, он судил ее,
думала она, вспоминая его слова и взгляды.
«
Девочка — и та изуродована и кривляется»,
подумала Анна. Чтобы не видать никого, она быстро встала и села к противоположному окну в пустом вагоне. Испачканный уродливый мужик в фуражке, из-под которой торчали спутанные волосы, прошел мимо этого окна, нагибаясь к колесам вагона. «Что-то знакомое в этом безобразном мужике»,
подумала Анна. И вспомнив свой сон, она, дрожа от страха, отошла к противоположной двери. Кондуктор отворял дверь, впуская мужа с женой.
«
Девочек еще ничего, —
думала она, — но мальчики?»
Коли так рассуждать, то и на стульях ездить нельзя; а Володя, я
думаю, сам помнит, как в долгие зимние вечера мы накрывали кресло платками, делали из него коляску, один садился кучером, другой лакеем,
девочки в середину, три стула были тройка лошадей, — и мы отправлялись в дорогу.
— Вы уже знаете, я
думаю, что я нынче в ночь еду в Москву и беру вас с собою, — сказал он. — Вы будете жить у бабушки, a maman с
девочками остается здесь. И вы это знайте, что одно для нее будет утешение — слышать, что вы учитесь хорошо и что вами довольны.
Женщина рассказала печальную историю, перебивая рассказ умильным гульканием
девочке и уверениями, что Мери в раю. Когда Лонгрен узнал подробности, рай показался ему немного светлее дровяного сарая, и он
подумал, что огонь простой лампы — будь теперь они все вместе, втроем — был бы для ушедшей в неведомую страну женщины незаменимой отрадой.
«Вырастет, забудет, —
подумал он, — а пока… не стоит отнимать у тебя такую игрушку. Много ведь придется в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов; издали нарядных и белых, вблизи — рваных и наглых. Проезжий человек пошутил с моей
девочкой. Что ж?! Добрая шутка! Ничего — шутка! Смотри, как сморило тебя, — полдня в лесу, в чаще. А насчет алых парусов
думай, как я: будут тебе алые паруса».
— А вы
думали нет? Подождите, я и вас проведу, — ха, ха, ха! Нет, видите ли-с, я вам всю правду скажу. По поводу всех этих вопросов, преступлений, среды,
девочек мне вспомнилась теперь, — а впрочем, и всегда интересовала меня, — одна ваша статейка. «О преступлении»… или как там у вас, забыл название, не помню. Два месяца назад имел удовольствие в «Периодической речи» прочесть.
«Эх, девчонка!» —
подумал он с проклятием, уже растворяя дверь, но вернулся еще раз посмотреть на
девочку, спит ли она и как она спит?
Холод сердито щипал лицо. Самгин шел и
думал, что, когда Варвара станет его любовницей, для нее наступят не сладкие дни. Да. Она, вероятно, все уже испытала с Маракуевым или с каким-нибудь актером, и это лишило ее права играть роль невинной, влюбленной
девочки. Но так как она все-таки играет эту роль, то и будет наказана.
Нотариус не внушал доверия, и Самгин
подумал, что следует посоветоваться с Дроновым, — этот, наверное, знает, как продают дома. В доме Варвары его встретила еще неприятность: парадную дверь открыла
девочка подросток — черненькая, остроносая и почему-то с радостью, весело закричала...
Клим Самгин смотрел, слушал и чувствовал, что в нем нарастает негодование, как будто его нарочно привели сюда, чтоб наполнить голову тяжелой и отравляющей мутью. Все вокруг было непримиримо чуждо, но, заталкивая в какой-то темный угол, насиловало, заставляя
думать о горбатой
девочке, о словах Алины и вопросе слепой старухи...
— Ну, да! Ты
подумай: вот он влюбится в какую-нибудь
девочку, и ему нужно будет рассказать все о себе, а — как же расскажешь, что высекли?
«Нет, Диомидов ошибся, —
думал Клим, наняв извозчика на выставку. — Этот царь едва ли решится крикнуть, как горбатенькая
девочка».
«Еще к тетке обратилась! —
думал он, — этого недоставало! Вижу, что ей жаль, что любит, пожалуй… да этой любви можно, как товару на бирже, купить во столько-то времени, на столько-то внимания, угодливости… Не ворочусь, — угрюмо
думал он. — Прошу покорно, Ольга,
девочка! по ниточке, бывало, ходила. Что с ней?»
— Это такое важное дело, Марья Егоровна, —
подумавши, с достоинством сказала Татьяна Марковна, потупив глаза в пол, — что вдруг решить я ничего не могу. Надо
подумать и поговорить тоже с Марфенькой. Хотя
девочки мои из повиновения моего не выходят, но все я принуждать их не могу…
«Постой же, —
думал он, — я докажу, что ты больше ничего, как
девочка передо мной!..»
— Что ваша совесть говорит вам? — начала пилить Бережкова, — как вы оправдали мое доверие? А еще говорите, что любите меня и что я люблю вас — как сына! А разве добрые дети так поступают? Я считала вас скромным, послушным,
думала, что вы сбивать с толку бедную
девочку не станете, пустяков ей не будете болтать…
— Я
думал, бог знает какая драма! — сказал он. — А вы мне рассказываете историю шестилетней
девочки! Надеюсь, кузина, когда у вас будет дочь, вы поступите иначе…
«Пройдет поезд — под вагон, и кончено»,
думала между тем Катюша, не отвечая
девочке.
— Да бог его знает… Он, кажется, служил в военной службе раньше… Я иногда, право, боюсь за моих
девочек: молодо-зелено, как раз и головка закружится, только доктор все успокаивает… Доктор прав: самая страшная опасность та, которая подкрадывается к вам темной ночью, тишком, а тут все и все налицо.
Девочкам во всяком случае хороший урок… Как вы
думаете?
Вот я и
думаю умру, ты останешься одна с маленькой
девочкой на руках…
Правда, иногда Антонида Ивановна
думала о том, что хорошо бы иметь
девочку и мальчика или двух
девочек и мальчика, которых можно было бы одевать по последней картинке и вывозить в своей коляске, но это желание так и оставалось одним желанием, — детей у Половодовых не было.
Но вы смеетесь как маленькая
девочка, а про себя
думаете как мученица…
Если бы они это говорили, я бы знала, что умные и добрые люди так
думают; а то ведь мне все казалось, что это только я так
думаю, потому что я глупенькая
девочка, что кроме меня, глупенькой, никто так не
думает, никто этого в самом деле не ждет.
Я разделся, лег и старался заснуть; но час спустя я опять сидел в постели, облокотившись локтем на подушку, и снова
думал об этой «капризной
девочке с натянутым смехом…» «Она сложена, как маленькая рафаэлевская Галатея в Фарнезине, [Знаменитая фреска «Триумф Галатеи» работы Рафаэля.] — шептал я, — да; и она ему не сестра…»
Девочка не
думала идти, а все жалобно смотрела; я просил ямщика не обижать ее, он взял ее тихо в охапку и поставил на землю. Она расплакалась, и я готов был плакать с нею.
Пришлось обращаться за помощью к соседям. Больше других выказали вдове участие старики Бурмакины, которые однажды, под видом гощения, выпросили у нее младшую дочь Людмилу, да так и оставили ее у себя воспитывать вместе с своими дочерьми. Дочери между тем росли и из хорошеньких
девочек сделались красавицами невестами. В особенности, как я уж сказал, красива была Людмила, которую весь полк называл не иначе, как Милочкой. Надо было
думать об женихах, и тут началась для вдовы целая жизнь тревожных испытаний.
Несколько дней я носил в себе томящее, но дорогое впечатление своего видения. Я дорожил им и боялся, что оно улетучится. Засыпая, я нарочно
думал о
девочке, вспоминал неясные подробности сна, оживлял сопровождавшее его ощущение, и ждал, что она появится вновь. Но сны, как вдохновение: не всегда являются на преднамеренный зов.
— Вот что, Тарас Семеныч, я недавно ехал из Екатеринбурга и все
думал о вас… да. Знаете, вы делаете одну величайшую несправедливость. Вас это удивляет? А между тем это так… Сами вы можете жить, как хотите, — дело ваше, — а зачем же молодым запирать дорогу? Вот у вас
девочка растет, мы с ней большие друзья, и вы о ней не хотите позаботиться.
— Ну, славяночка, будем знакомиться. Это вот моя славяночка. Ее зовут Дидей. Она считает себя очень умной и
думает, что мир сотворен специально только для нее, а все остальные
девочки существуют на свете только так, между прочим.
Отец не
думает, что он старше своего сына, а сын не почитает отца и живет, как хочет; старуха мать в юрте имеет не больше власти, чем девочка-подросток.
— Что тебе, милая
девочка, нужно? — спросила та,
думая, что ее прислали по делу.
А впрочем, я, кажется, понимаю: знаете ли, что я сама раз тридцать, еще даже когда тринадцатилетнею
девочкой была,
думала отравиться, и всё это написать в письме к родителям, и тоже
думала, как я буду в гробу лежать, и все будут надо мною плакать, а себя обвинять, что были со мной такие жестокие…
Все эти церемонии были проделаны так быстро, что
девочка не успела даже
подумать о сопротивлении, а только со страхом ждала момента, когда она будет целовать руку у сердитой бабушки.
Присутствовавшие за ужином дети совсем не слушали, что говорили большие. За день они так набегались, что засыпали сидя. У Нюрочки сладко слипались глаза, и Вася должен был ее щипать, чтобы она совсем не уснула. Груздев с гордостью смотрел на своего молодца-наследника, а Анфиса Егоровна потихоньку вздыхала, вглядываясь в Нюрочку. «Славная
девочка, скромная да очестливая», —
думала она матерински. Спать она увела Нюрочку в свою комнату.
«Вот она, на какого черта было наскочил», —
подумал, заворачивая лыжи, Белоярцев и, возвратясь домой не в духе, объявил, что с этою
девочкою много очень хлопот можно нажить: что взять ее из дому, конечно, можно, но что после могут выйти истории, весьма невыгодные для общего дела.
— Не буду, — отвечала, улыбаясь, Агата, чувствуя, что у нее в самом деле в глазах все как-то начинало рябить и двоиться. — Вы
думаете, что я в самом деле пятилетняя
девочка: я могу делать то же, что и все; я вот беру еще стакан шампанского и выпиваю его.
— Да вы не обижайтесь, господин. Конечно, за визит вы сами барышне отдадите. Я
думаю, не обидите, она у нас
девочка славная. А уж за пиво и лимонад потрудитесь заплатить. Мне тоже хозяйке надо отчет отдавать. Две бутылки пива, по пятидесяти — рубль и лимонад тридцать рубль тридцать.
Это напомнило мне давнопрошедшие истории с Волковым; и хотя я с некоторой гордостью
думал, что был тогда глупеньким дитятей, и теперь понимал, что семилетняя
девочка не может быть невестой сорокалетнего мужчины, но слово «невеста» все-таки неприятно щекотало мое ухо.
— Очень вам благодарен, я
подумаю о том! — пробормотал он; смущение его так было велико, что он сейчас же уехал домой и, здесь, дня через два только рассказал Анне Гавриловне о предложении княгини, не назвав даже при этом дочь, а объяснив только, что вот княгиня хочет из Спирова от Секлетея взять к себе
девочку на воспитание.
«На меня-то за что ж она сердится? —
подумал я. — Странная
девочка!»
— Милая, милая
девочка, хоть и побранила меня! — продолжал он, с наслаждением смакуя вино, — но эти милые существа именно тут-то и милы, в такие именно моменты… А ведь она, наверно,
думала, что меня пристыдила, помните в тот вечер, разбила в прах! Ха, ха, ха! И как к ней идет румянец! Знаток вы в женщинах? Иногда внезапный румянец ужасно идет к бледным щекам, заметили вы это? Ах, боже мой! Да вы, кажется, опять сердитесь?
Повторяю тебе, он знал и любил
девочку и не хотел и
думать о том, что я когда-нибудь тоже стану женщиной…
— Позвольте спросить, — начал я, — что такое здесь эта
девочка и что делает с ней эта гадкая баба? Не
думайте, пожалуйста, что я из простого любопытства расспрашиваю. Эту
девочку я встречал и по одному обстоятельству очень ею интересуюсь.
— Ты ведь говорил, Ваня, что он был человек хороший, великодушный, симпатичный, с чувством, с сердцем. Ну, так вот они все таковы, люди-то с сердцем, симпатичные-то твои! Только и умеют, что сирот размножать! Гм… да и умирать-то, я
думаю, ему было весело!.. Э-э-эх! Уехал бы куда-нибудь отсюда, хоть в Сибирь!.. Что ты,
девочка? — спросил он вдруг, увидев на тротуаре ребенка, просившего милостыню.
«Однако я нынче в моде. Славная
девочка», —
подумал Ромашов, простившись с Катей. Но он не мог удержаться, чтобы и здесь в последний раз не
подумать о себе в третьем лице красивой фразой...
Я долго на это смотрел, потому что все
думал: не длится ли мне это видение, но потом вижу, что оно не исчезает, я и встал и подхожу: вижу — дама
девочку мою из песку выкопала, и схватила ее на руки, и целует, и плачет.
— Безумна, конечно, я была тогда как
девочка, — продолжала Полина, — но немного лучше и теперь; всегда
думала и мечтала об одном только, что когда-нибудь ты будешь свободен.